Кризисное время летит быстро. Всего-то пять месяцев минули с тех пор, как в Вашингтоне прошел первый саммит «двадцатки», а поменялось почти всё: повестка дня, тематика, риторика, настроение. Пять месяцев спустя вашингтонский саммит уже кажется древней историей.
Тогда преобладало чувство потрясения. Той осенью внезапно, начавшись в Америке, мировую финансовую систему поразила кредитно-денежная чума. Тяжко заболели рынки. Дешевые китайские товары и дорогая российская нефть - всё оказалось не таким уж нужным обедневшему потребителю.
На том ноябрьском саммите по принципиальным соображениям отсутствовал будущий президент США, и это придавало встрече особую, мучительную загадочность. Впрочем, ясно было, что вступающий в должность Обама вряд ли сможет решить все американские, а с ними и мировые проблемы. Поэтому оставалось только выжидать, собравшись в городе на холме, в самом центре урагана.
Пять месяцев спустя кризис стал каждодневной реальностью. С ним свыклись. На смену вялотекущим дискуссиям пришли бурные, вполне конкретные споры.
Европейцы настаивали на отказе от либерализма в экономике. Америка стремилась отстоять свою предкризисную модель. Сошлись на «золотой середине».
В Лондоне сходу обозначились лидеры и аутсайдеры мировой «двадцатки». Китай оказался в стороне от большой политики и полемики. Россия взяла назад все свои глубокомысленные ходы - насчет отказа от доллара в качестве резервной валюты, введения в круг этих «резервов» то ли рубля, то ли юаня, - а также предложения, связанные с созданием глобальной финансовой разведки, и прочую экзотику, которую никто, кроме тех же китайцев, обсуждать не желал. Принципиальные дискуссии вели между собой лишь американцы и европейцы.
Французы с немцами настаивали на довольно строгом регулировании финансовых рынков. Американцы склонялись к более либеральной модели жизни в условиях обвала. Как можно догадаться, Николя Саркози, грозивший даже покинуть саммит, если либерализм победит, напоминал Бараку Обаме о том, к чему привели мир эгоизм заокеанских банкиров и легкомыслие заокеанских надзорных органов. Обама не горел желанием резко менять американское внутреннее законодательство.
В итоге сошлись на компромиссе. В качестве нового стиля взаимоотношений в бизнесе отчасти восторжествовал «учет и контроль». Прошло и американское предложение закачать в мировую экономику около 5 трлн. долл. Кроме того, лидеры «двадцатки» согласились продать крупную партию золота из запасов МВФ, 50 млрд. долл. от продажи которого пойдет на помощь беднейшим государствам планеты. То есть сильные мира сего согласились раскошелиться, но договорились следить за расходом средств и слегка умерять аппетиты тех бизнесменов первого ряда, которые не желают следовать призыву великого русского писателя к самоограничению.
Среди принятых решений - публикация «черного списка» тех стран и территорий, где господа бизнесмены до сих пор безнаказанно уходили от налогов. Разумеется, нельзя сказать, что до саммита в Лондоне этот список составлял тайну для спецслужб и налоговых органов. Понятно также, что от обнародования известного всем секрета до серьезной борьбы с фондами, укрывающими в налоговом раю свои бесчисленные доходы, - дистанция огромного размера. Однако первый шаг сделан, и угрозы, прозвучавшие в адрес указанных государств и территорий, могут со временем обернуться весьма неприятными действиями против них. Особенно в том случае, если кризис будет разрастаться, а это предсказывают сегодня подавляющее большинство экспертного сообщества. Пока же предложение Великобритании не только создать «черный список» офшоров, но и обозначить сумму ущерба, причиненного каждым из них, было отвергнуто большинством собравшихся. Быть может, из страха, что это радикальное лекарство окажется опаснеe самой болезни. То есть приведет к столь острому конфликту с теневым бизнесом, что лишь углубит кризис.
Выступая после саммита, лидеры «двадцатки» старательно излучали оптимизм.
